Интересна история возникновения "Киевского вальса". В письме к П. Майборода и А. Малышко студенты Киевского медицинского института выразили желание услышать песню, посвященную цветущему Киеву, который им хотелось бы запечатлеть в душе, когда они, уже молодые врачи, разъедутся по разным уголкам страны.

Именно студенты-медики и стали первыми слушателями и исполнителями песни, которая  стала одной из самых любимых в Советском Союзе и которая до сих пор вызывает всю гамму чувств для человека, который влюблён в этот прекрасный город на Днепре!

В СССР "Киевский вальс" стал неофициальным гимном Киева, а мелодия припева ("...знову цвітуть каштани, хвиля дніпровська б'є, молодість мила - ти щастя моє...") была позывным сигналом Киевского радио.

Снова цветут каштаны, слышится плеск Днепра.
Молодость наша, ты - счастья пора.

Я услышала в первый раз эту песню, когда мне было лет восемь-девять, на Родине в Казахстане.
Теперь мне уже больше шестидесяти. Я давно живу далеко от Казахстана.

    Только  снова и снова встает  в моей памяти  наш тогда новенький саманный клуб из глинянных с соломой кирпичей-саманов,  в нем почти что только одно кино крутили, и кузнец дед Жорник на индийские двухсерийные фильмы со своим высоким табуретом приходил, (чтобы собственное удобное место иметь), а мы, ребятишки, галдели перед началом сеанса и громко откидными фанерными сиденьями хлопали и удивлялись, что они сами откидываются. С обеих сторон того клуба за несколько быстрых лет  вырастали  высокие тополя, высаженные комсомольцами и молодежью на первомайский субботник, а другие деревья и не росли в нашей степной безлесной деревне. Вообще-то село это было, село Тамамбай, "отделение №2 Явленского совхоза Ленинского района Северо-Казахстанской области", - как писали на конвертах в те годы. Нет, росли в нашем Тамамбае еще акации и клены, их поначалу сильно поливать надо было, и то они небольшие вырастали, не огромные они были, а так, акации  окошки с бело-голубыми наличниками закрывали, а клены все же выше крыш поднимались,  с них пацаны свистульки хорошие делали. Нет, были за  Тамамбаем вдалеке сонные летом, березовые леса, в них и осины росли, и тальниковые заросли там были. Эти на огородные и дворовые плетни «дуже здорово посрубляли»: культурный штакетник только в шестидесятые годы появился, уже в самый социалистический расцвет.
...  У нас был День молодежи (29 июня), и в клубе, с широкими некрашенными половицами, шли танцы. Днем!
Совхозные взрослые девчата, в чисто отмытых, незапыленных туфлях,  словно цветы за  селом, в мае под степным ветром, были в этот  день такие яркие, веселые, они дроботали в вихрях пыли под музыку, что из  новенькой радиолы с пластинками летела; и некоторые девушки были в крепдешиновых платьях, эти платья просвечивались, когда  в солнечную полосу из окна попадали.
   Парни, уверенные, но  не хулиганистые, а серьезные и добрые, подходили к ним и, не щипком под локоть, а на расстоянии и, чуть- чуть наклонившись вперед, просили «на пару потанцевать».
Мы, малолетки, страшно стеснялись такого торжества и не заходили прямо в клуб, а стояли на пороге и жадно вбирали в себя счастливое открытие взрослой жизни.
Тут и мой старший брат Ваня был, он казался мне тогда очень милым, он с соседкой Раей чинно так ходил два шага налево, два шага направо, шаг вперед и два шага назад.
   Было захватывающе.
   Потом радиолу выключили. Завклубом дядя Ваня Рябко, он же наш моторист с водокачки, похлопал в ладоши,- все в ожидании затихли,- громко объявил: «По желанию всх присутствующих - «Киевский вальс!». Играет и поет Ваня Рябко, то есть, я!»
   Как выглядел тот дядя Ваня Рябко, я не помню, но как он играл, как он пел, как  танцевали под его гармошку, я помню очень ярко.

   И вспоминаю о нем особенно теперь, когда про Украину  т а к и е  новости по интернету слушаю. Я сегодня отчаянно спрашиваю себя: 
   А был ли тот «Киевский вальс»?!
   Где  все теперь, где мы все, те люди, что его тогда слушали, под него танцевали? 
   А слушала и пела его вся  страна.
   Что с нами стало?
   Что стало с нашим «Киевским вальсом»?
    Оглядываясь на себя тогдашнюю,я сегодня с высоты  своего возраста, осознаю, что именно тот  « Киевский вальс» был для меня вихревым прорывом в красоту  жизни, в ее необъятность, именно  тогда я открыла  для себя, что мои обычные односельчане, люди простые и часто незатейливые, могли быть необычно красивыми, они такие и были!
   Тот «Киевский вальс» раздвинул для меня границы моего детского мира, он показал мне, что я росла среди прекрасных людей  и в большой и надежной стране.
   Но сейчас на Украине жизнь познается заново, но не из песен, не из музыки, нет...
   Она из пепла, из золы, из трупного запаха пытается выжить.