Путин сверхкритично зависим от своей элиты. У него отсутствуют системные инструменты для её контроля — такие, какие  были у КПСС. Нынешняя система власти вынужденно построена лишь на системе сдержек и противовесов, взаимно нейтрализующих друг друга в аппаратной войне лагерях. Принцип личной преданности в таких условиях становится решающим. Компетентность чиновника становится второстепенным критерием. При советском госсоциализме невозможно было представить, что прошедший сито номенклатурных инстанций министр нефтяной и газовой промышленности при всей важности своего поста получал бы 4 000 000 в день для обеспечения своей лояльности власти и лично главе государства, при этом никак не отвечая за провалы в работе.

При госкапитализме нет другого средства обеспечения лояльности чиновника на ключевом посту как косвенные завуалированные формы его подкупа Верховным правителем. Никакие советские закрытые спецраспределители и доппайки не идут в сравнение с созданной системой обеспечения лояльности, у которой Верховный правитель становится по сути заложником. Как ни крути, это инструмент политической коррупции, вводимый как обязательный элемент в политическую систему для её защиты от  воздействия извне и внутренней стабилизации. Коррупция как системный фактор в таком случае выходит из-под контроля, становится неуправляемой и превращается из средства консолидации элиты в угрозу национальной безопасности. Не только всякие Навальные получают пищу для агитации — сама система становится ненадёжной и закрытой для развития.

Подтверждение этому факту высказал недавно академик Сергей Глазьев — человек, которого никто не заподозрит в недостатке патриотизма или осведомлённости. Глазьев в интервью газете «Завтра» сказал буквально следующее:

Сергей ГЛАЗЬЕВ. …  Мои предложения основаны на расчётах и исследованиях ведущих экономических институтов Российской академии наук. В том числе связанных с анализом проводимой экономической политики и научной экспертизой проектов официальных документов.

«ЗАВТРА». Почему они игнорируются? Чьи интересы мешают?

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Как ни странно, интересы руководства государственных банков и корпораций. Дело в том, что предлагаемая мною программа в качестве краеугольного камня предусматривает жёсткий контроль за целевым использованием государственных денег. Это пугает тех, кто сегодня ими управляет. Они привыкли относиться к ним, как к своим собственным, и не приемлют контроля со стороны государства.

«ЗАВТРА». Но ведь именно на них вы делаете ставку в своей программе?!

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Программа ориентирована на государственные институты, а не на личности, которые их сегодня возглавляют. Необходимым условием её реализации является внедрение жёстких механизмов ответственности за использование создаваемых государством денег. Если создаваемые государством деньги под обязательства расширения и модернизации производства или под государственные нужды будут разворовываться или перекачиваться на спекуляции, то инфляции не избежать.

«ЗАВТРА». Получается, что главные противники ваших предложений — это руководители крупных, прежде всего государственных структур, которые и так пользуются кредитной эмиссией, но при этом никак не отвечают перед государством за целевое использование этих денег. Им не нужно ни стратегическое, ни индикативное планирование, ни государственные программы. Они получают от государства дешёвые деньги, раздают их по своему усмотрению втридорога, в случае невозврата государство спишет долги и проведёт докапитализацию. А я долго не мог понять, почему на руководящих постах ведущих государственных структур находятся либералы.

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Я бы не называл их либералами. Они лишь прикрывают либеральной трескотнёй свои коммерческие интересы, наслаждаясь безответственностью. Если бы они были настоящими либералами, то шли бы подальше от презираемого ими государства и создавали частный бизнес на свой страх и риск. Так нет же, им надо обязательно захватить управление государственной собственностью и сделать её источником собственной власти и благополучия.

«ЗАВТРА». И потом оставить от этой государственной собственности обглоданные кости, присвоив себе доходы от её эксплуатации и административную ренту… Поэтому они сопротивляются вашим предложениям о введении стратегического и индикативного планирования?

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Конечно. Ведь предлагаемые мною меры по созданию многоканальной системы дешёвого долгосрочного кредита подразумевает планирование использования этих денег в целях расширения и модернизации производства, а значит и ответственность за их целевое и эффективное использование. Потребуется налаживать настоящее частно-государственное партнёрство, отчитываться за реализацию совместно спланированных проектов. А сейчас — полная свобода распоряжения государственными деньгами, показатели эффективности подменяются финансовой отчётностью, которая у монополистов всегда будет сводиться с прибылью — в условиях господствующего положения в финансовой системе они всегда найдут способ переложить любые издержки на заёмщиков, у которых нет выбора и которым приходится платить ростовщические проценты банкам. Сегодня государство доверяет им огромные финансовые ресурсы, а они произвольно ими распоряжаются, самостоятельно определяя процент и направления кредитования. В том числе — финансируют лизинг иностранных самолётов и другой техники в ущерб отечественным товаропроизводителям и в разрез с интересами развития национальной экономики. Они относятся к государственным деньгам как к средству реализации своих частных интересов, а потому и не приемлют госконтроля за их использованием. Хуже того: чем дороже деньги, тем больше их могущество.

«ЗАВТРА». Но ведь заёмщики могут разориться и у них будут убытки…

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Государство в любом случае компенсирует. А разорение заёмщика для госбанкиров — манна небесная. Ведь можно приватизировать их активы. Когда-то я был депутатом от Подольского избирательного округа, на территории которого расположено весьма успешное частное предприятие — Подольский завод цветных металлов. Собственники решили его модернизировать и взяли у Сбербанка кредит, чтобы купить новое оборудование. Внедрили передовые технологии, но в 2008 году грянул мировой финансовый кризис. Вопреки всем заверениям, российский финансовый рынок испытал самый сильный среди стран «большой двадцатки обвал». Залоги обесценились, процентные ставки повысились. Сбербанк потребовал возврата кредита. Тут же появился от него кандидат на приобретение обанкротившегося завода по сходной цене. Собственники, вложившие свои деньги и силы, остались с носом.

«ЗАВТРА». Но это же типичное рейдерство?!

Сергей ГЛАЗЬЕВ. Это происходит сплошь и рядом. Почему все госбанки подняли сейчас процентные ставки и ужесточили условия предоставления кредитов? Сколько их заёмщиков обанкротится? А сколько разорится предпринимателей вследствие отзыва лицензий у негосударственных коммерческих банков? Протежируемые денежными властями банкиры наживаются на повышении процентных ставок и сокращении денежного предложения. Это экономика каннибализма в худших традициях феодализма.

Глазьев открыто говорит, что главный тормоз сейчас не системные либералы, а именно действующие опоры Путина в его прошлой борьбе с либералами — госкорпорации и их руководители. Это действительно не либералы — с либеральной точки зрения либералы должны уйти в частные корпорации и отказаться от помощи государства. Тут же государственные представители защищены государством, но ведут себя и потребляют как полностью от государства независимые персоны. Это воспроизведение логики Березовского: финансирование от государства, деньги себе, прибыли в офшоры, убытки государству.По сути Глазьев предлагает восстановление объективной системы государственного планирования и контроля, существовавшей во времена СССР. Ключевая ошибка Глазьева в том, что его программа, как он сказал, ориентирована на институты, а не на личности, что их возглавляют. Система же власти в России построена на доминировании личных интересов. Бюрократия, говоря словами Маркса, приватизировала государство.

В России, как уже было сказано выше, отсутствует система номенклатурного подбора ключевых кадров, предусматривающая как идейную окраску кандидатов, так и их профессиональную компетентность, замещение высших должностей основано в первую очередь на принципе личной преданности назначающему. Высшие властные посты занимаются представителями противоборствующих кланов, назначаемыми в результате долгих торгов и компромиссов. Где уж тут место компетентности. Да и не всякая компетентность во благо — нет никакого прока от опытного либерала, результатом работы которого станет развал возглавляемого им направления или отрасли. А компетентных нелибералов из власти искоренили как класс. Путин унаследовал эту систему от Ельцина и её отсутствие не вина Путина, а его беда. При сталинской ВКП(б) компетентные кадры решали всё, теперь же решает всё личная преданность. Это логично, учитывая, что система построения национальной элиты сломана.

Обратите внимание — Глазьев не говорит о либералах, доставшихся Путину по наследству от Ельцина. Эти либералы давно отлучены от ключевых мест и второстепенны или вообще маргинализированы. Госкорпорации возглавляют не либералы. Последняя равная Чубайсу фигура Кудрина давно удалена из Минфина.  Глазьев говорит в основном о тех, кто является олигархами путинского пула, безусловно ему лояльных. Их интересы и интересы их структур не может нарушить Путин, не разрушив мотивацию поддержки у своих ключевых назначенцев.

Возникает вопрос — не миф ли разговоры о пятой колонне и войне между патриотичными силовиками и антипатриотичными либералами? Не имеем ли мы дело с двумя лагерями более и менее радикальных либералов во власти? Все привыкли к тому, что кучка взлохмаченных маргинальных, ушибленных СССР интеллигентов «Эха Москвы» — символ пятой колонны. Но немногие вспоминают, что главный учредитель этой радиостанции Газпром. Не многие замечают, что крупнейшие медийные провокации исходят от главных федеральных телеканалов, полностью подконтрольных Администрации Президента. Кураторство Медведевым телеканала «Дождь» — из серии подтверждений данного тезиса.

Никто не сомневается, что карьерное долголетие самого неэффективного премьер-министра на своём посту — плата за его согласие уйти в отставку, освободив место для возвращения Путина. Условием согласия Медведева уйти было пребывание на посту премьера до конца срока, что бы ни случилось. Путин, как известно, договорённости соблюдает.

Созданный порядок управления страной делает президента исключительно уязвимой фигурой. Чрезмерно зависящей от дорогостоящего пиара, внешний эффект которого краткосрочен и сомнителен, а необходимость в нём огромна. Подготовка к Олимпиаде в Сочи много лет сопровождалась чудовищной кампанией критики Путина из-за её дороговизны и коррупции, а эффект от удачного зрелища был немедленно смыт войной на Украине. Сегодня Россия в заложниках от  ЧМ-2018 по футболу, эффект которого усилиями Запада так же проживёт не больше недели — особенно учитывая способности нашей сборной отравлять такие праздники. С имиджевой точки зрения лучше бы уж нам стать организатором ЧМ по хоккею.  Очень дорогой получается способ доказать, что Россия не в изоляции. Дорогой не только в деньгах, но и в ущербе для репутации власти.

Кроме огромных затрат, которые не пошли на инвестиции и социалку в период острого кризиса, власть вынуждена терпеть упрёки в том, что спонсоры ЧМ получили уверения в режиме наибольшего благоприятствования, и теперь, в период санкций, американский  МакДональдс и прочие заокеанские монстры канцерогенного фастфуда не только неприкосновенны, но и увеличивают рекламу в свою ядовитую стряпню. При этом не только убивая здоровье будущего нации — молодёжи, но и сажая на эту иглу её будущих детей. Реклама фастфуда строится не на полезности пищи (какая уж тут полезность!), а на яркости процесса потребления. Привыкшая к этому молодёжь станет положительно смотреть на питание фастфудом и у своих детей. Здоровье её тем временем будет разрушаться. И мы вынуждены до 2019 года это молча терпеть. В разных странах Европы и Азии фастфуд в рационе питания народа составляет от 25 до 12%. И только в России в силу её специфики фастфуд занимает 65%, включая всякие Пепси и Кока колы, Липтоны, Фанты, Ролтоны и Дошираки. Угроза здоровью нации реальная. И не думайте, что патриоты России промолчали о том, что для  власти футбол и его спонсоры важнее здоровья двух поколений своих граждан. Не промолчали. И правильно, кстати, сделали.

Вопрос не в том, как верно говорит Фёдоров, что лично представители элиты плохи и подлежат замене на хороших. Плоха сама система, создающая у любого, кто в элиту попадает, подобную логику и мотивацию. Конфликт интересов государства и президента с интересами высшего бизнеса и чиновничьего класса есть очень трудно решаемая в рамках госкапитализма задача. Любая реформа, ведущая к суверенной финансовой системе, будет означать ущемление их доходов и интересов. А значит вызовет реакцию сопротивления. Учитывая способность этой касты мгновенно самоорганизовываться для защиты групповых интересов, риски для Путина отравиться блинчиками или утонуть на рыбалке исключительно велики.

Сейчас Путин взвешивает риски реформирования системы и откладывания этой реформы. Цена ошибки становится ценой жизни не только Путина, но и самой России.

Настоящий рейтинг — это не данные соцопроса впечатлённых телезрителей после безопасного выхода на санкционированные шествия бок о бок с властью типа «Бессмертного полка». Настоящий рейтинг — это сколько людей готово ради тебя на площади выйти, когда тебе будет грозить опасность. Сколько людей не побоится за тебя встать под дубинки ОМОНа и танки Таманской дивизии. Вот это будет настоящий рейтинг. И все знают, начиная с Путина и кончая экспертным сообществом, что тут цифры будут на порядки меньше. Следовательно, это не рейтинг, это фикция. И Путин сам не спешит попасть под магию 80-ти с лишним процентов и не начинает, опираясь на народ, прессовать элиту. Потому что то, что шепчет про тебя твоя элита на своих закрытых посиделках — и есть твой настоящий рейтинг. Угрожающий потере власти и жизни или обещающий долголетнее спокойное правление.