Мы живем в эпоху позднего империализма, который, учитывая механизмы развития этой экстенсивной системы, неизбежно трансформирует привычную для нас форму общественных отношений и возведет ее на новый уровень. Спустя 40–60 лет, по окончании шестого цикла технологического прогресса, запустится неминуемый процесс депопуляции. Лишнее, не участвующее в производительном труде и потреблении население попадет под сокращение, а новое не родится. Мировой капитал, с учетом целесообразности, оставит около 10% сегодняшней популяции.

В этой работе нет конспирологических теорий заговора или фантасмагории – только политэкономия. Чтобы понять, почему сделаны такие выводы, не поленитесь прочитать весь материал.

Прежде чем говорить о том, что нас ждет в будущем, нужно обозначить реперные точки, от которых мы начинаем движение, то есть выясним, какую основу мы имеем и во что эта основа трансформируется под воздействием внутренних и внешних факторов. Говоря об основе, я имею в виду систему общественных взаимоотношений, а именно систему, которая за последнее столетие поглотила весь известный нам мир. Как вы уже догадались, речь идет о капитализме как об одной из моделей перераспределения общественных благ.

Говоря о капиталистической модели, нужно изначально понимать, что капитализм является экстенсивной системой, то есть от природы направленной на количественное развитие.

Этот механизм заложен в основу взаимоотношений внутри данной модели. Маркс в первом томе «Капитала» дал нам ключ для понимания движущей силы капитализма, описав процесс, как на одной из ступеней развития производства деньги превращаются в капитал, что приводит к изменениям в общепринятой формуле товарообмена. На смену процесса «Товар – Деньги – Товар» пришло нечто иное, фундаментально разнящееся: «Деньги – Товар – Деньги». Проще говоря, конечной целью производительности труда становится не товарообмен, а накопление капитала.

Эта формула дает возможность понять императивы всех экономических процессов вообще. Когда деньги являются конечной целью, система начинает производить продукт отнюдь не для удовлетворения потребностей общества, как нам годами пытаются втюхивать либеральные экономисты, а для приумножения денежной массы конечных бенефициаров.

Если это понимать, сразу становится ясно, что такое экономическое развитие неизбежно ведет к многочисленным кризисам перепроизводства. Ведь производитель заинтересован в непрерывном изготовлении огромного количества продукции, чтобы получить равноценное количество прибыли.

Но тут-то и возникает первый камень преткновения, ведь производить можно сколько угодно, главное чтобы ресурсов хватало, а вот безмерно потреблять – нельзя.  

К примеру, на каждого человека земной планеты (а нас около 8 млрд) производится 30 новых моделей мобильных телефонов разной формации. По логичным причинам в среднем покупается 1 из 30. Возникает вопрос: что же происходит с остальными 29? А остальные утилизируются. Да, утилизируются, ведь в ином случае произойдет перенасыщение рынка и потребность в производстве новых условных телефонов автоматически ликвидируется.

Узнав об этом, духовно здоровый человек автоматически заметит: это не гуманно, ведь стоимость условного айфона – это конвертация других ресурсов, которые в пересчете можно купить за потраченные на этот продукт средства. То есть стоимость утилизированных 29 телефонов равна +/- $4 тыс., которые, в свою очередь, равны годовому ВВП стран «третьего мира». А теперь вдумайтесь: 29 – это количество утилизации с учетом всего на одного потребителя из 8 млрд…

Наперед отвечая на подобные вопросы, напоминаю, что конечная цель производителя – это приумножение капитала, а не всеобщее благоденствие. Поэтому и утилизируются. С точки зрения капиталиста, это гораздо выгоднее, чем перенасыщение рынка и сворачивание производства.

А потери на утилизацию непроданного закладываются в издержки производства и покрываются высокой добавочной стоимостью конечного продукта и т. д.

Исходя из этого факта, можно утвердительно сказать, что в погоне за приумножением прибыли большой капитал пренебрегает фактом конечности земных ресурсов, а следовательно, занимается нерациональным перерасходом тех благ, которые рано или поздно иссякнут.

По этой причине капиталисты находятся в постоянных поисках новых рынков сбыта для своей продукции. А также, с учетом вышеприведенных издержек конкуренции, производители находятся и в постоянной борьбе друг с другом с момента возникновения этой системы.   

Именно борьба за рынки сбыта и за ресурсы – основная движущая сила капиталистических укладов, именно по этой причине капитализм является экстенсивным: ему, чтобы жить, нужно постоянно расширяться. Так как, чтобы больше зарабатывать, нужно больше производить и продавать, а значит, пропорционально увеличению масштаба производства нужно увеличивать масштаб потребления, параллельно ликвидируя конкурентов.

Борьба, которая приводит к монополиям

Конкуренция за ресурсы и рынки сбыта побуждает к борьбе огромные капиталы, которым это необходимо, как человеку воздух.

Маркс писал, что вся человеческая история – это борьба между классами за общественные блага. Но история капитализма, а именно его более высокой стадии, которая и интересует нас, империализма, – это история борьбы внутри одного отдельного правящего класса. 

Эта борьба мало чем отличается от борьбы за выживание в дикой природе. Очевидно, что более сильный представитель пожирает более слабого. Именно так и происходит внутри капсистемы.

Только для того, чтобы это не выглядело так цинично, капитал создает надстройку, фактически видимый фасад: демократию, гражданское общество, идеологию и прочие нематериальные движущие силы, которые побуждают огромные массы людей действовать на благо отдельных групп. Ведь не пойдете же вы умирать ради приумножения денег, скажем, условного Моргана, право слово? А вот за свободу…

Но сейчас не об этом. Возвращаясь к борьбе внутри капиталистического класса, стоит сказать, что к ней приводит один из основных постулатов капитализма – конкуренция.

Примечательно, что именно свободная конкуренция породила концентрацию производства, а последняя уничтожила свободную конкуренцию.

Здесь впору вспомнить Ленина, который писал, что концентрация производства дошла до такой высокой ступени развития, что создала монополии, которые начали играть решающую роль в хозяйственной жизни. На создание монополий (конец XIX – начало XX века) повлияло слияние банковского капитала с промышленностью и зарождение на основе этого финансового капитала.

После возникновения финансового капитала, который, в отличие от промышленного, не привязан к определенной территории, начался массовый вывоз этого самого капитала за границы его основания. Что и привело к образованию международных монополистических союзов, а это, в свою очередь, привело к повсеместному разделу мировых сфер влияния между крупнейшими капиталистическими державами.

Именно создание монопольных объединений с громадным сосредоточением капитала дало старт уничтожению свободной конкуренции как части основы капиталистической системы. Речь идет о ликвидации свободной конкуренции на низшем уровне и о перерождении в новую ее форму – конкуренцию между монопольными конгломератами.

История возникновения монополий

Зародыши монополий начали появляться в период, именуемый «расцветом свободной конкуренции» с 1860 г. по 1870-й. Но вот уже после кризиса 1873 г., который историки называют периодом «международного угнетения промышленности», фактически и началась полоса развития картелей и синдикатов.

Потом был укрепительный период конца XIX века, когда конгломераты начали завоевывать рынки обработки сырых материалов. В это время большой капитал завладел угольной, железной, горнодобывающей промышленностью и другими…

Далее концентрация капитала привела к тому, что производство перестало быть слепым, начался процесс ведения учета рынка и разделения сфер влияния, ну и, конечно же, принуждение «свободных художников», то есть независимых производителей, к организации. Иными словами, к подчинению монополиям, а это, в свою очередь, привело к дополнительному усилению монополистических гигантов.

Этому процессу, безусловно, посодействовала тенденция сращивания банковского капитала с промышленностью, что дало возможность этим структурам поглощать «бесхозные» предприятия, воздействуя на рынок.

К примеру, владея огромными финансовыми возможностями, банки начинают стимулировать технологическое развитие сращенных с ними предприятий, таким образом, происходит уменьшение затрат на производство условного продукта, а следовательно, понижение его рыночной стоимости. Это приводит к тому, что свободные промышленники, то есть те, кто не является частью монополий, а следовательно, не владеет такими же финансовыми возможностями для мобильной модернизации, остаются за бортом конкуренции. Что вынуждает их либо вступать в монопольные союзы, либо заканчивать коммерческую деятельность.

Это я привел один из существующих механизмов воздействия больших денег на промышленный сектор, а их тысячи…

Поворотным пунктом в развитии такого рода капитализма стал первый кризис ХХ века, он фактически привел мир от господства промышленного капитала к господству мирового финансового капитала.

Возникла сверхкапиталистическая элита, которая начала обладать невиданными до тех пор возможностями, появились первые, как их называл Ленин, государства-рантье.

Из всех стран мира выделились немногие, которые овладели несоизмеримыми, в сравнении на то время, финансовыми возможностями. Родился новый класс, который по сей день контролирует мировую экономику – это класс финансовой олигархии.

Капиталистические кризисы

Важно знать, что любой капиталистический кризис – это перераспределение общественного продукта, когда одна часть общества (мирового, станового) отнимает благо у другой. Этот процесс является конечным результатом всех экономических отношений, возникавших за всю историю существования капитализма. Но к этому мы еще вернемся, когда будем рассматривать основные кризисы последнего столетия, а сейчас предлагаю разобраться в объективных причинах этих явлений.

Важно понимать, что в основном естественные кризисы капиталистической системы – это кризисы перепроизводства, к которым непосредственно приводит огромное накопление капитала в средствах производства. Можно сказать, что увеличение прибыли порождает увеличение количества производимого продукта, ведь деньги должны порождать деньги (вспомните формулу Маркса). А увеличение количества производимого продукта неизбежно ведет к перенасыщению рынка, следовательно, возникает проблема перепроизводства, которую нужно как-то решать, и решением этой проблемы становится кризис, а точнее, уже его искусственная составляющая.

Фактически, кризис рынка выступает неким природным отбором среди капиталистов, когда более сильный игрок вытесняет более слабого, очищая рынок сбыта от конкурентных товаров, что продлевает ему жизнь на какой-то период, после которого происходит очередное перенасыщение рынка и все начинается сначала, только с другими актерами. Параллельно с поглощением и вытеснением капитала капиталом происходит и поглощение новых, некапиталистических рынков сбыта и ресурсов, если таковые имеются.

Описывая основные кризисы развитого капитализма, нужно подчеркнуть, что каждый из них неизбежно приводил к уменьшению количества игроков на рынке и к увеличению масштаба выживших в схватке монопольных структур.   

Кризис 1900 г.

Так, кризис 1900 г. привел к уничтожению самостоятельных, не входящих в монополии предприятий и к окончательному становлению контроля над рынками, монополистов. 

В этот период через перенасыщение рынка предложением началось резкое снижение спроса и падение цен. Самостоятельные предприятия, которые находились в недостаточно тесной связке с финансовым капиталом, следовательно, не получавшие в нужных объемах денежной подпитки для покрытия убытков, оказались в бедственном положении и были вынуждены либо войти в монопольные структуры, либо ликвидироваться с рынка, что в итоге и произошло. Такое положение дел носило и искусственный характер, ведь банки целенаправленно отказывали в помощи относительно мелким предприятиям, которые не были тесно с ними связаны. 

Кризис 1900–1903 гг. в разы ускорил темпы сращивания и концентрации капитала.

Например, в электрической промышленности до кризиса было 8 групп, деливших эту нишу, они, в свою очередь, состояли из 28 обществ, и за каждой группой стояло от 2 до 11 банков. То есть фактически они были самостоятельными. Но вот удивительно: после кризиса начался процесс массового слияния, и уже к 1912 г. осталась только одна группа. Это один из многих примеров перераспределения общественного продукта в этом кризисе.

Дальше начинается очень интересный период развития международного глобального капитала.

Итак, перераспределения капитала вследствие кризиса хватило на 10 лет усиленной концентрации и сверхприбылей, а по истечении этого периода глобальный капитал, который на тот момент уже являлся транснациональным и контролировал основные сферы мировой общественной жизни, подошел к новому этапу перераспределения. Историки называют этот этап «тридцатилетней войной ХХ века». Я, пожалуй, соглашусь с такой формулировкой, так как в период с 1914 г. по 1946-й мировая экономика прибывала в состоянии беспрерывного перераспределения общественного блага. Этот период можно считать одним из самых глубоких этапов раздела мировых рынков.

«Тридцатилетняя война ХХ века»

Это период начиная с Первой мировой войны, когда в результате противостояния мирового финансового капитала с мировой карты были стерты 4 империи, решен германско-российский вопрос, а также создана кредитная зависимость пострадавших экономик от англо-американских банков, что, в свою очередь, дало дополнительные рычаги для регулирования мирового рынка. Он включает и одно из самых известных за всю историю капиталистических кризисов событий – Великую депрессию.

С позиции естественных капиталистических кризисов Великая депрессия не имеет ничего примечательного. Это один из классических примеров кризиса перепроизводства. Ведь логично, что после Первой мировой войны финансово-промышленный капитал отдельных стран, очистив рынки, замкнул на них свое производство. Что привело к усилению концентрации, а дальше – к чрезмерному предложению.

Так, 1920–1929 гг. считаются периодом возрождения промышленности: ежедневный рост биржевых котировок приводит к тому, что уже под конец волны «быков» рынок акций опережающими темпами бьет все ожидания. С 1928-го по 1929 г. средняя стоимость ценных бумаг взлетела на 40% годовых, а оборот торговли увеличился с 2 млн акций в день до 5 млн. Но как показывает практика, рост не вечен, а особенно капиталистический рост. С этого момента и начинается всем известная Великая депрессия.

Да, естественные предпосылки к кризису были, мы о них уже сказали, но в данном случае интересно следующее: в этом кризисе мировые финансовые гиганты, имеющие доступ к механизмам регулирования рынка, провернули очередную схему, которая дала эффект обнуления менее плотных экономических структур. Был использован метод дефляции, то есть искусственного удорожания денег. В режиме высокообъемного перепроизводства эта махинация привела к 100%-ному результату. С учетом того, что производства работали стахановскими темпами, а финансовый капитал массово скупал ценные бумаги на рынке, которые начали достигать неадекватных вершин роста, искусственное поднятие стоимости денег привело к резкому обвалу цен. Этот процесс произошел бы и по объективным причинам, ведь фактически надувался мыльный финансовый пузырь, который не смог бы избежать такой участи, но ее, при желании, можно было бы отстрочить, к примеру, эмиссией. Но мы видим обратную ситуацию: отдельные финансовые элиты, имея влияние на регулирование рынка и сильную подушку безопасности, искусственным образом, преднамеренно обнулили конкурирующие структуры.

Этот удар в основном пришелся на США, Канаду, Великобританию, Германию и Францию. Массово банкротились финансовые структуры, за ними строем ложились на поле брани крупные предприятия, ударной волной смыло даже растущие отрасли. По оценкам экономистов и историков, уровень промышленности был отброшен к началу ХХ века.

А дальше, как говорится, следите за руками. Те структуры, которые имели билет на «Ноев ковчег», за копейки скупили интересующие их акции экономик вышеперечисленных стран, а остальных посадили на кредитную иглу. Таким образом, количество конкурирующих капиталов мирового рынка опять уменьшилось. После этого провели искусственную девальвацию доллара, опять открыли банки и расширили полномочия ФРС в регулировании банковского сектора. И дело в шляпе…

Ну и третий, заключительный этап «тридцатилетней войны ХХ века» – это Вторая мировая война. Углубляться не буду, факты о экономических и инфраструктурных разрушениях общеизвестны, поэтому добавлю только то, что война, опираясь на фундамент предыдущих двух циклов перераспределения, создала возможность для небывалого экономического подъема мировых финансовых гигантов. И, разумеется, они эту возможность не упустили.

«Тридцать счастливых лет»

Следующий период в истории капиталистической системы характеризируется невиданным ранее экономическим подъемом. Длился он 30 лет, с 1945 г. по 1975й. В истории экономических процессов этот подъем имеет название – «тридцать счастливых лет». И для этого названия есть объективные причины. За указанный этап мировая экономика произвела больше товаров и услуг, чем за предыдущие 150 лет. Также этому периоду либеральные экономисты приписывают расцвет среднего класса в капиталистических странах и пытаются связать его с гуманностью системы. Дескать, видите, деньги не конечная цель, они идут на благоустройство общества и т. д.

Но это отнюдь не так. Для подъема уровня жизни среднего класса в странах капиталистического ядра в период экономического расцвета есть более рациональное объяснение, чем гуманность большого капитала, и это объяснение кроется в следующем.

Логично, что в период восстановления обнуленных рынков производство работало на полных мощностях в связи с усиленной концентрацией и повышенным спросом. Следовательно, рабочий класс количественно пополнялся и мог стать активной движущей силой. К этому учитывалось и то, что в послевоенный период в европейских странах была замечена тенденция тяготения к левым идеологическим направлениям, так как европейский рабочий не понаслышке знал, что такое нацизм, фашизм и прочие праворадикальные идеи и к чему они приводят.

Также европейский рабочий знал о роли СССР в победе во Второй мировой войне и во многом начинал испытывал симпатию к коммунистической идее как к противопоставляющей себя нацизму. В странах Западной Европы до 1953 г. отчетливо прослеживались левые настроения внутри среднего класса, а это несло угрозу – усиление влияния СССР в странах старого мира, что было недопустимой «роскошью» для западного капитала. Стало быть, нужно было задобрить своих рабочих как идеологически, так и материально, чтобы не допустить массового распространения левых настроений. И это было сделано с учетом имеющихся на тот момент сверхприбылей.

Исходя из этих обстоятельств, мы можем понять, что расцвет среднего класса в странах капиталистического уклада происходил благодаря существованию зоны «антикапитализма». А если быть точнее, то из-за наличия угрозы распространения влияния СССР на западный пролетариат.

Но это длилось недолго. Усилив рабочий класс, капиталисты поняли, что не только не решили проблему, но и усугубили ее. Мало того, что с увеличением жалования рабочим увеличились расходы на средства производства, а значит, пропорционально уменьшилась прибыль, так еще и пряник не особо-то подействовал. Рабочий класс стал не только финансово затратным, но и привередливым в вопросах своих прав и других социалистических порождений, что, опять-таки, вызвало новые опасения у мировой финансовой элиты.

Поэтому было принято моментальное решение, которое должно было разрешить целый комплекс проблем, начиная от уменьшения затрат на средства производства и заканчивая ослаблением позиций рабочего класса. И этим решением стал перенос промышленности за границы стран капиталистического ядра, то есть частичная внутренняя деиндустриализация. Перенос осуществлялся в основном в страны Азии, где рабочий капитал имел стоимость в 10 раз ниже, чем, к примеру, в США, что очень ощутимо повысило прибыль и параллельно с этим нанесло первый удар по положению среднего класса.

Примечательно, что решение о деиндустриализации получило легитимизацию в обществе. Не исключаю, что экологические движения, которые набирали обороты в 1960-е годы в США, были проспонсированы самими владельцами индустрии. Ведь как в ином случае объяснить массам, что будет свертывание промышленности, а следовательно, и рабочих мест? Не лучше ли сделать все таким образом, чтобы массы сами этого потребовали?

Это всего лишь предположение, но, согласитесь, довольно логичное.

Параллельно с этими процессами лучшие мировые аналитические структуры получают задания разработать план решения социальной проблемы внутри рабочего класса.

Одним из немногих обнародованных выступлений по этому вопросу есть известный доклад Хантингтона для Трехсторонней комиссии. Вкратце, речь в нем шла о том, что если Запад продолжит такое развитие, то рабочий класс может бросить вызов существующему строю, поэтому, по совету Хантингтона, элиты должны были принять решение об изменении идеологической конъюнктуры. Конкретнее говоря, элиты должны были предложить новые ценности, помимо демократии, а также приложить усилия для создания политической апатии в массах.

Существует мнение, что эти пункты частично были воплощены посредством создания молодежных субкультур, сексуальной революции и прочих морально разлагающих течений. Доказательств этому предположению, разумеется, нет, но допущение вполне логичное, ведь социальный накал в обществе был перенаправлен в упомянутые направления.

Итак, пора возвращаться к кризисной тематике.

Мы видим, что «тридцать счастливых лет» дали возможность части мирового капитала не просто заработать, а частично вывести производство в более дешевые регионы и таким путем выиграть борьбу за рынки с более низкой покупательской способностью.

Далее параллельно глобалистским тенденциям выноса производства прошло несколько незначительных в планетарном масштабе кризисов на рубеже 1970–1980-х годов, которые были созданы для перетока капитала.

Назревающий кризис 1980-х

После этого система подошла к одному из основных кризисов, который действительно должен был стать существенным испытанием для системы. Перераспределив общественные блага, капитализм уперся в стену – понимая, что капиталистический мир в шаге от реального естественного кризиса перепроизводства, который не получится так обнулить, как в 1930-х, ведь это ударит по основным финансовым монополиям, а перераспределение незначительных, относительно бесхозных капиталов не покроет предполагаемые риски. Поэтому Запад стал перед выбором: либо начинать глобальную войну, которая сможет зачистить рынки и опять спровоцировать период восстановления, либо проводить структурные реформы внутри системы, следствием которых должно стать повышение покупательной способности.

Ни первое, ни второе капитал не устраивало, так как первое несло угрозу катастрофы планетарного масштаба (с учетом наличия ядерного оружия и средств его доставки), а второе представляло безмерные траты на средства производства. Иными словами, капиталисту пришлось бы давать в разы больше денег рабочим, чтобы те смогли позволить себе потреблять в прежнем объеме, а это серьезное понижение прибыли. Поэтому капиталистическая система стояла перед нелегкой задачей. Но она смогла решить эту проблему за счет припрятанного козыря Соединенных Штатов – они разрушили СССР изнутри.

Не буду углубляться в детали, они многим известны. Стоит отметить, что в СССР действительно был структурный кризис, но он не был системным. Проще говоря, Союз нуждался в серьезном ремонте, но никак не в демонтаже. Но уже во второй половине 1980-х годов повсеместно происходила внутренняя диверсия взращенного Западом класса собственников, советских представителей корпоратократии, которые из-за чувства гипертрофированной алчности и внесли огромный вклад в разрушение своей родины. После чего одни начали рекламировать пиццу, а другие – грабить бесхозное.

Получается, что капиталистическая система, стоя на гране самопожирания либо социальной революции, смогла за счет ликвидации социалистического лагеря продлить себе жизнь.

Развал СССР

Распад соцлагеря дал возможность капиталистической системе поглотить некапиталистические рынки. Транснациональные корпорации, вошедшие в постсоциалистический лагерь, не просто насыщали его своей продукцией, а занимались откровенным грабежом.

Мало того, что они за бесценок завладели передовыми технологиями, которые дали им возможность сэкономить миллиарды на разработках как в сфере ВПК, так и в гражданских технологиях, так к этому еще прибавились либеральные реформы, которые комплексно ударили по всем потенциально конкурентным отраслям. Фактически была создана зона потребительского сырьевого придатка, проще говоря, очередная колония.

Чтобы вы не подумали, что я пустословлю, приведу статистический пример. По состоянию на 1989 г. в странах соцлагеря за чертой бедности находилось 14 млн человек, спустя всего 7 лет интенсивных реформ, которые лоббировали мировые финансовые структуры, за чертой бедности оказалось 168 млн человек. В докладе ООН о бедности за 2003 г. эти изменения названы самым большим погромом среднего класса в истории.

Из этого становится понятным, что мировой финансовый капитал смог продлить себе существование за счет поглощения новых пространств. Но этого хватило ненадолго, ведь разношерстный капитал (транснациональные корпорации и локальные монополии) массово начал вливать заработанные деньги в финансовый рынок. Это было логично, ведь деньги, полученные вследствие поглощения постсоциалистического лагеря, нужно было приумножать.

Кризис 2008 г.

С 2000 г. по 2008-й рынок бил рекорды по подъему стоимости ценных бумаг, золота, нефти, недвижимости и других инвестиционном привлекательных отраслей. Исходя из опыта рассмотрения предыдущих кризисов, мы можем понять, что опять раздувался очередной финансовый пузырь. Происходило форсированное усиление концентрации капитала, что неизбежно должно было привести к перенасыщению рынка. Этот исход все понимали, но так как финансовые гиганты целенаправленно играли на повышение, более слабые игроки не имели иного варианта, кроме как участвовать в этом балагане, разумеется, с верой в то, что они успеют вовремя «спрыгнуть».

Но не успели. В 2008 г. начался очередной финансовый кризис. Котировки, которые росли семимильными шагами, с усиленным темпом начали двигаться в обратную сторону. К примеру, цена на нефть, которая искусственно достигла уровня $147 за баррель, обрушилась до $36.

Ведущие банки прекратили свое существование: Bear Stearns и Merrill Lynch были перепроданы, Lehman Brothers обанкротился, Goldman Sachs и Morgan Stanley на время перестали быть инвестиционными банками и т. д. По понятным причинам произошло вытеснение и в промышленном секторе.

Все это случилось бы и по естественным причинам, так как непомерная жажда приумножения прибыли неизбежно приводит к кризису перепроизводства. Но кризис 2008 г., так же как и кризис 1930-х, был ускорен и усилен. Финансовые гиганты и в этой ситуации использовали метод дефляции. Имея влияние на ФРС, МВФ, ЕЦБ и на прочие регуляторные структуры, они резко, искусственно повысили стоимость денег, что и привело к такому, для многих неожиданному обвалу мировых цен.

Разумеется, и в этом случае конечной целью было перераспределение собственности, а если быть более конкретным, то экспроприация экспроприированного на постсоциалистическом пространстве. Можно утверждать, что поглощенных рынков империалистическому молоху хватило ровно до 2008 г., а дальше произошел очередной передел собственности.

Наше время

После этого кризиса мировая экономика с переменным успехом, то стагнируя, то развиваясь, продолжает движение к неизбежному. Стоит добавить, что с 2008 г. по 2019-й на мировой арене произошли кардинальные геополитические изменения, что в свою очередь повлияло на развитие системы и на направление поглощений.

Буду краток, так как более детально эти процессы я описывал в своих работах «Слом старого миропорядка» и «Закат Европы». Мир перестал быть однополярным, фактически укрепились на геополитической арене и, взбунтовавшись, вышли из-под контроля прежних хозяев КНР и РФ, что значительно повлияло на посевные площади США – их сокращение. Началась борьба внутри мирового финансового капитала, это видно как по внутриполитической обстановке в США, так и по экономической войне Вашингтона с Пекином. Фактически можно говорить, что схлестнулись, совокупные глобалисты и антиглобалисты.

Предыдущая стратегия по сдерживанию и поглощению России не дала желаемых результатов, а экономическая экспансия Китая (а точнее, финансовой элиты, которая стоит за руководством этого государства и играет на понижении мировой покупательной способности – ведь сравнительно дешевые средства производства КНР позволяет выиграть рынки с невысокой покупательной способностью) набирает невиданных оборотов, поэтому у американского капитала не остается ничего другого, как поглощать рынки союзнических структур.

В работе «Закат Европы» я более детально описываю тенденцию «экономического каннибализма» внутри Атлантического союза, которая проявляется через вытеснение европейского промышленного сектора американским. Эта тенденция только начала движение, посему происходит это не во всех секторах экономики, а пока только в тех, которые являются фундаментом прогресса, то есть в высокотехнологичных отраслях.

Это показательно видно по выходу США из ДРСМД, ведь с точки зрения классического противостояния выход из этого договора ничего не меняет, так как что у Америки, что у России имеются мобильные ракетные комплексы повышенной дальности. Посему – какой прок с наземных систем малой дальности? Но логика в этом есть, и она кроется в товарно-денежных отношениях. Выход из договора поможет США нагрузить заказами свой ВПК и через рычаги влияния на ЕС создать там повышенный спрос на американские вооружения, что приведет к ускорению технологического прорыва в оборонпроме и выбьет с рынка военной продукции европейские концерны.

Разумеется, ведущие страны ЕС не в восторге от таких раскладов. Живой пример – президент Франции, лоббируя интересы локального капитала, пытался делать заявления об отдельной армии, после чего началась «французская весна», которая должна послужить началом дестабилизации   старого мира.

В этой ситуации важны не частности, а то, что в них напрямую просматривается начало нового кризиса капиталистической системы. Мы видим, что перераспределения 2008 г. хватило ровно на 10 лет, и теперь мировой капитал стал перед очередной проблемой тесноты жилища, которую он будет решать за счет поглощения союзнических структур и уменьшения затрат на средства производства.

Последний метод и обуславливает стремительную технологическую гонку начавшуюся в 2018 г.

Технологические уклады капитализма и будущее после роботизации

Вот мы и подошли к одному из самых важных аргументов того, что было сказано в анонсе. 

Технологический прогресс – это неизбежное явление в системе производства товарно-денежных отношений. Именно технологии делают процесс изготовления продукта менее затратным и позволяют усовершенствовать конечный продукт. Цель любого технологического прогресса – упростить способы производства и создать возможность выиграть конкурентную борьбу. Со времен основания капитализма технологический прогресс, как и кризис, является неотъемлемой частью развития системы.

Очень доступно и, как показывает история, довольно точно технологический прогресс повязал с экономическим развитием системы экономист Николай Кондратьев. Его теория волн (циклов) экономического развития, как ничто иное, детально объясняет эволюцию технологий во время экономических изменений. По его теории, циклы экономической эволюции капитализма длятся от 40 до 60 лет, и этот период характеризуется экономическим бумом, развитием новых технологий и перераспределением общественного блага. На сегодняшний день, по методу Кондратьева, в мировой экономике выделяют 6 циклов, которым приписывают отдельные периоды технологического развития.

Первый цикл (1803–1843 гг.) – создание текстильных мануфактур и начало промышленного использования каменного угля.

Второй цикл (1844–1896 гг.) – промышленная добыча угля и развитие черной металлургии, в этот период введен в производство паровой двигатель, началось железнодорожное строительство и т. д.

Об этих двух циклах капиталистического развития Маркс писал: «Прежняя феодальная организация промышленности более не могла удовлетворить спроса, возраставшего с новыми рынками. Место ее заняла мануфактура. Цеховые мастера были вытеснены промышленным средним сословием. Но рынки не прекращали расти, спрос постоянно увеличивался, и удовлетворить его не могла уже и мануфактура. Тогда пар и машина произвели революцию в промышленности. Место мануфактуры заняла крупная промышленность, место промышленного среднего сословия заняли миллионеры-промышленники, предводители промышленных армий…»

Третий цикл (1896–1940-е годы) – основой этого цикла стало использование электрической энергии. 

Четвертый цикл (1940-е годы – 1981 г.) – энергия углеводородов, ядерная энергетика, стремительное развитие химической промышленности.

Пятый цикл (1980-е годы – 2018 г.) – этот цикл увенчался компьютерной эрой.

И шестой цикл (с 2018 г.) – это период сверхтехнологий; из уже заявленного будут востребованы: робототехника, ядерный двигатель, искусственный интеллект, нанотехнологии, биотехнологии и т. д. Мы уже год, как вступили в новый технологический уклад, и ведущие страны мира стремятся занять свою технологическую нишу и не дать другим себя опередить.

Так, на выступлении перед Федеральным собранием президент РФ В. Путин, заявив о российских достижениях в области гиперзвуковых вооружений и ядерного двигателя, фактически перерезал красную ленточку в новый цикл технологических укладов.

После США заявили о ведении серьезных разработок в сфере искусственного интеллекта и биотехнологий.

КНР в конце 2018 г. обнародовала информацию о своих достижениях в робототехнике и средствах передачи информации…

Разумеется, и другие страны пытаются не отставать от технологической гонки, но геополитические гиганты, что логично, заинтересованы всяческими методами не допустить конкурентов в новые ниши производства. Злободневный пример этого – ситуация вокруг ВПК внутри Атлантического союза, ведь, как нам известно, лучше места для рождения новых технологий, чем ВПК, до сих пор не изобрели.

Будущее по окончании 6-го цикла

«Класс современных рабочих, которые только тогда и может существовать, когда находит работу, а находит ее лишь до тех пор, пока его труд увеличивает капитал…»

К. Маркс и Ф. Энгельс

Вот мы и подошли, пожалуй, к самой важной части этой работы – к моделированию социальных отношений после окончания шестого цикла. Выше приводились примеры и логические аргументы, призванные показать сущность капиталистической системы, конечную ее цель, методы развития и проблемы, с которыми она периодически сталкивается. Из всего изложенного можно сделать вывод, что кризисы в экстенсивной модели общественных взаимоотношений – неизбежны, что конечная цель капитала – это приумножение капитала, что люди при капитализме – это не более чем средство производства и потребители.

Понимая основы мировой системы, в которой мы живем, мы можем, опираясь на опыт прошлого, попытаться спрогнозировать наше недалекое будущее.

Я не зря описал циклы технологических укладов, и особенно шестой. Ведь одной из основных ниш 6-го уклада стала робототехника. Поэтому можно уверенно сказать, что с развитием робототехники в ускоренном темпе будет происходить роботизация производства, ведь капитал в этом заинтересован в первую очередь для того, чтобы минимизировать затраты на средства производства.

Давайте сделаем небольшой экскурс в историю системы, чтобы напомнить себе градообразующие основы.

В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс, описывая машинизацию второго цикла, сделал следующее заключение: «Вследствие возрастающего применения машин и разделения труда труд пролетариев утратил всякий самостоятельный характер, а вместе с тем и всякую привлекательность для рабочего. Рабочий становится простым придатком машин, от него требуются только самые простые, однообразные приемы. Издержки на рабочего сводятся исключительно к жизненным средствам, необходимым для его содержания и продолжения его рода. Но цена всякого товара и труда равна издержкам его производства. Поэтому в той же самой мере, в какой возрастает непривлекательность труда, уменьшается заработная плата…»

Обратите внимание, речь идет о втором укладе, когда только стартовала машинизация промышленности. И уже на тот момент Маркс описывал, что оплата труда рабочего уменьшилась пропорционально делегированию труда машинам. И это очевидно, ведь машины уменьшали затраты на средства производства, что влекло к увеличению прибыли капиталиста, а не рабочего. Ведь не стоит забывать, что при капитализме рабочий существует для процесса производства, а не процесс производства для рабочего. Далее все происходило по все той же формуле: чем масштабнее машинизация производства, тем меньше оплата труда рабочего. Согласитесь, с точки зрения увеличения прибыли все очень логично.

А теперь, освежив память, вернемся к 6-му укладу, а именно к роботизации производства. В предыдущем абзаце мы описывали негативное влияние на положение рабочего появления примитивных станков, а теперь задайтесь вопросом: в каком положении окажется рабочий с появлением роботов? Да, именно роботов, которые смогут не на пару условных процентов заменить труд рабочего, а полностью его аннулировать! Причем речь идет о производстве не только материальных товаров, но и услуг.

Вы же не думаете, что роботизация закончится только совокупной промышленностью? Нет, она пойдет и дальше, так как это небывало уменьшит затраты на средства производства и сведет их до условной замены масла и программного обеспечения. Роботизация произойдет в медицине, в логистике, в продажах, в строительстве и в других сферах общественной жизни, в которых присутствует человеческий труд, как ручной, так и отчасти интеллектуальный, ведь разработки в сфере искусственного интеллекта тоже ведутся.

Возникает вопрос: если рабочий класс будет заменен машинами, за счет чего он будет существовать? Каким трудом займется ради получения средств для самообеспечения? И как этот вопрос решат капиталисты, ведь рабочий – это не только средство производства, но и средство потребления…

У меня на этот вопрос только один ответ, и я его вскоре дам. А сейчас давайте подумаем, как все-таки можно сохранить достаточный уровень потребления без задействования в средствах производства потребителя?

А думать тут в общем-то и нечего: если рабочий класс не задействован в производительности, значит, чтобы он мог потреблять, его нужно дотировать. Иными словами, капиталист должен давать деньги рабочему, чтобы рабочий на эти деньги купил товар, произведенный на него капиталистом, а дальше капиталист на эти деньги произведет следующий товар и т. д. Согласитесь, это сюр какой-то, а не товарно-денежные отношения. Ведь все начинает крутиться вокруг постоянного капитала, а добавочной стоимости в этой схеме нет. Значит, делаем вывод, это невозможно. Невозможен не вариант, который я привел, а невозможно сохранить покупательную способность, не задействовав массу в товаропроизводстве. В таком случае нужна остановка технологического прогресса, но это в конкурентной капиталистической сред, выглядит так же нереально, как и дотирование покупательной способности.

А если варианты такие – а они только такие и никакие другие, – то выход остается один. Если рабочий класс не задействован в производительности труда и у него отсутствует покупательная способность, то у капиталистов возникнет вопрос по типу народной поговорки: а зачем козе баян?

И действительно, зачем? Нужно учитывать еще один немаловажный элемент, который я приберег для этого момента – исчерпаемость ресурсов. Ведь образовавшиеся «лишние» люди впервые в истории будут потреблять, как и раньше, но при этом не будут ничего давать взамен правящему классу…

Поэтому, понимая движущий механизм системы, ее исторические этапы, ее способности и опыт развития, можно предположить, что окончание 6-го цикла технологических укладов даст старт массовой депопуляции человеческого рода. Причем происходить она будет по логичной формуле – в порядке очереди, а место в очереди будет определять фактор покупательной способности отдельного государства или народа. То есть чем выше уровень покупательной способности, тем позже регион придадут забвению.

Из этого можем предположить, что останется определенная часть населения, которая будет владеть ресурсами и производительной силой, и останется вспомогательный класс, который будет предоставлять те услуги, которые не смогут роботизировать. Это не более 10% сегодняшней популяции людей на планете.

Получается такая себе переформатированная идея «ультраимпериализма» Каутского, только с небольшой поправкой. Каутский писал, что постоянные кризисы и перераспределения собственности между монополиями приведут к полному разделу мировой экономики между небольшим количеством корпораций, которые после этого прекратят борьбу и придет время всеобщего благоденствия. Только Каутский, от отсутствия у него полной картины возможностей капиталистической экономики или от непонимания ее цинично-прагматичной сущности, не смог понять, что благоденствие-то будет, но не для многих… Большая часть гостей должна покинуть праздник.

Из всех моделей недалекого будущего приведенная выше имеет право на жизнь не в разделе конспирологии и научной фантастики, а в разделе политэкономии.

Ведь, для сравнения, модель будущего, которую описал известный японский специалист в области стратегических исследований Кеничи Омае под названием «регион-государство», имеет множество рисков для господствующего класса.

Формула этой модели выглядит так: Ядро + Буфер + Социальный ад. 

Омае пишет, что национальные государства приходят в упадок, им на смену придут компактные «регион-экономики» с населением не менее 5 млн человек, чтобы обеспечить спрос, но не более 20 млн, чтобы не было богатых и бедных – это, по его мнению, составит экономическое ядро. Дальше – буферная зона по типу Ливии при правлении Каддафи, то есть зона, функция которой будет заключаться в наплыве мигрантов из третьей зоны, и третья зона – это весь остальной мир, который будет на гране вымирания.

В этой формуле не учтены колоссальные риски ядра, ведь буферная зона фактически выглядит как регулятор между римлянами и варварами, что рано или поздно может привести к многочисленным войнам и смещению правящего сословия.  

Также пресловутая теория «Золотого миллиарда» спотыкается о те же грабли – слишком большие риски.

Единственно здравым (для правящего класса) может быть вариант сохранения экономических зон по типу «регион-экономик», но с депопуляцией, в порядке очереди, остального населения.

Что касается методов депопуляции, то здесь стоит сказать, что механизм ее воплощения заложен в развитии одной из центральных ниш шестого цикла – биотехнологий. Именно с помощью биотехнологий будет воплощаться процесс сокращения лишнего населения. Причем если вы подумали, что будет применяться какое-то биологическое оружие и все начнут массово умирать, то вы ошибаетесь – все будет более «гуманно» и не так заметно.

Я осмелюсь предположить, что один из методов данного процесса будет связан с ухудшением детородной функции в тех странах и народах, у которых покупательная способность будет крайне низкой, а дальше, как я уже упоминал, в порядке очереди. Формула проста: не можешь покупать – не будешь размножаться, будешь уязвим для болезней и т. д. Но, разумеется, эту формулу никто озвучивать в таком виде не собирается, чтобы не допустить массовой паники, просто проведут экономические исследования, результат которых покажет, насколько хватит покупательной способности того или иного региона. А дальше дело техники – с помощью воздействия на продукты питания без особых усилий инициаторы добьются желаемого результата.

Чтобы вам не показалось, что я ударяюсь в конспирологию, добавлю, что в 2020 г. в одной из центральных стран капиталистического ядра откроют завод по производству искусственного мяса. Официальной целью этого предприятия называют желание капиталистов безвозмездно накормить голодающие регионы планеты. Начать планируют с некоторых африканских стран, а дальше – в порядке очереди…