К концу путинского политического режима страна может подойти более подготовленной к новой жизни, чем 30 лет назад, в канун конца советского режима. Пользуясь отсутствием железного занавеса и остатками свободы слова, эксперты начинают продумывать, как реформировать социальную и политическую жизнь, когда откроется «окно возможностей». Очень важно вести эту работу именно сейчас. Ведь когда авторитарный колосс рушится, горячка демократических преобразований будет мешать продумыванию деталей.

К моменту распада советского режима у антикоммунистических сил не было плана политических и экономических реформ. В условиях закрытости страны и господства мифических представлений как о мире за границами СССР («демократия и рынок»), так и о собственной социальной структуре его просто невозможно было подготовить. За это страна заплатила «кривизной» всей постсоветской траектории развития.

Сейчас ситуация намного лучше: ученые работают в условиях свободного обмена информацией с остальным миром, а медиа пока могут сообщать о результатах их размышлений. Это позволяет обсуждать политические развилки и дилеммы, с которыми Россия столкнется в будущем, анализировать опыт стран, проходящих в своем развитии похожие проблемы и этапы. За последние годы появилось несколько проектов, специально направленных на такую работу. Среди них «План перемен» (сейчас сайт закрыт, но остались публикации экспертов в блоге «Эха Москвы»), «РеФорум» и серию разговоров с экспертами, которую проводит профессор Sciences Po Сергей Гуриев (видео публикуются в его YouTube-канале, их показывает «Дождь», расшифровки бесед публикует VTimes).

Серьезный недостаток этих проектов состоит в том, что они нацелены скорее на то, чтобы доказать широкой аудитории необходимость преобразований и очертить круг проблем, чем на то, чтобы продумать, как именно можно действовать после краха авторитарного режима. Выпущенный в ноябре Институтом права и публичной политики доклад «Между местью и забвением: концепция переходного правосудия для России» этого недостатка лишен. Текст подготовили юрист Николай Бобринский (специалист по правосудию переходного периода) и историк, правозащитник Станислав Дмитриевский (руководитель российских проектов Центра документации имени Натальи Эстемировой, соавтор и редактор книг «Международный трибунал для Чечни», «Общественное расследование пыток и других нарушений фундаментальных прав человека»). За несколько лет работы (в 2016-2020 годах) они проанализировали иностранный опыт расследования преступлений авторитарных режимов и продумали, как применить его к российским условиям.

Забыть – не вариант, мстить за все – тоже

Главный вопрос этого доклада – как расследовать и судить преступления, разбираться с которыми сейчас невозможно, поскольку они совершены или совершаются при прямом или косвенном покровительстве власти, контролирующей не только судебную и правоохранительную систему, но и законы, по которым эта система работает. Просто простить эти преступления нельзя. Однажды мы так уже сделали: многочисленные преступления советской власти были названы преступлениями лишь вполголоса, чтобы не слишком обижать коммунистов и их сторонников, лишившихся статуса и заработков.

Впрямую постсоветская власть не осудила коммунистическую диктатуру большевиков, красный террор, коллективизацию и голод, сталинские репрессии и последующие деяния советской власти. Не были открыты архивы политической полиции (КГБ), не было реституции и люстрации. Власть символически извинилась и попробовала «забыть» преступления, чтобы облегчить советским элитам и их сторонникам приспособление к новым правилам игры. Вернее, к отсутствию правил.

Этот маневр привел к двум результатам. В 1991-1999 годах степень агрессивности приверженцев коммунистического реванша, конечно, оказалась ниже, чем если бы она была в случае их преследования за советские «подвиги». Но это прощение позволило ФСБ приспособиться к новой обстановке, найти взаимопонимание с властью и олигархами, и отыграться за «унизительные 1990-е». Внутри этого реванша Россия живет уже 21 год. Демократия, разумная внешняя политика, экономический рост, – все оказалось принесено в жертву задаче вернуть власть и устранить политическую конкуренцию.

Поэтому «забыть» – плохая идея. Забывание совершенных в прошлом преступлений дает последователям преступников карт-бланш на ремейк того же сценария, но в новых условиях. «Неисправленная безнаказанность вдохновляет новых палачей, общество же не получает необходимой прививки от диктатуры, склонной поэтому возрождаться в новых формах», – пишут Бобринский и Дмитриевский. Такой сценарий несовместим с попыткой уйти от прошлого, построить конкурентную демократическую систему, лишить власть функции царя-хозяина, заменив ее на сервисную.

Ничем не лучше и другой крайний вариант – месть (как получилось с расстрелянной четой Чаушеску или сотрудниками госбезопасности Венгрии во время восстания 1956 года). Любой авторитарный режим сопряжен с большим или меньшим количеством преступлений (в зависимости от того, насколько активна и бесцеремонна власть в устранении политических конкурентов и попытке обеспечить свое первенство). Когда такой режим падает, есть масса людей, требующих сатисфакции, которую они по понятным причинам не могли получить прежде. И если в этот момент запускается маховик мести, а силы тех, кто подвергался при прошлом режиме угнетению, сопоставимы с силами бывших угнетателей, это может привести к развязыванию гражданской войны.

Этот сценарий российское общество тоже проходило. Поэтому найти узкий пролив между Сциллой забвения и Харибдой мести – задача крайне важная. Ее решение обеспечит успех перехода от авторитарного режима к демократическому, от верховенства силы к верховенству права. В 1990-х этот переход России не удался. Приведет ли к успеху следующая попытка?

Системное беззаконие

Важное условие успешного перехода – закрыть, как говорят психологи, предыдущий гештальт. Для этого нужно детально разобраться с преступлениями, которые не могли быть наказаны при предыдущем режиме потому, что совершались с прямого или косвенного благословения власти. Юристы называют такую ситуацию «системной безнаказанностью»: не стоит ждать, например, что при коммунистах коммунисты будут привлечены к ответственности за узурпацию власти и другие преступления, или что при жизни диктатора его сын будет наказан за коррупцию.

Виновные в таких случаях просто не привлекаются к ответственности (или производится необоснованный отказ от обвинения), потерпевшим не возмещается вред, они не восстанавливаются в своих правах. Ведь в авторитарных режимах, в отличие от демократий, власть не ограничена правовыми институтами. Поэтому с преступлениями, которые санкционируют автократы, приходится разбираться уже после их отстранения от власти. Этим и занимается переходное правосудие: восстанавливает законность в тех случаях, когда оно было нарушено системно – действиями власти.

Но поскольку мстить за все – не выход, нужно очень четко выбрать, какие из преступлений будут подлежать суду. Выбор Бобринского и Дмитриевского: 1) нарушения прав человека (преступления против человечности, политически мотивированное насилие), 2) присвоение и удержание власти, фальсификация выборов, 3) насилие в ходе вооруженных конфликтов (внешних и внутренних), запрещенное международным и гуманитарным правом, 4) взяточничество, коррупция, незаконная экспроприация, злоупотребление должностными полномочиями, 5) преступления советского периода. Расследовать все эти преступления очень трудно: сроки давности по многим уже прошли, массив фактов и свидетельств зачастую уничтожен и может быть получен только от самих правонарушителей.

В таких условиях большую часть работы правосудия берут на себя не следствие и суды, а комиссии правды и примирения, цель которых – установить обстоятельства происшедшего и обеспечить условия для покаяния преступников и их примирения с жертвами (в обмен на освобождение от уголовной ответственности). Недавно опубликованная книга Николая Эппле «Неудобное прошлое: память о государственных преступлениях в России и других странах» показывает, что такие комиссии сыграли очень важную роль в расследовании преступлений во множестве стран. Среди них Аргентина, ЮАР, Чили, Чехия, страны Балтии.

«Примиренческий» подход редко касается тех, кто несет главную ответственность за прошлые преступления и символизирует их. Без жесткого отношения к ним невозможно восстановить общественную мораль, разорвать отношения с репрессивным прошлым. Ведь надо «провести черту», окончательно покончить с практикой, когда эти преступления были не отклонением от нормы, а нормой; когда «ненормален» был не тот, кто совершал преступления, а тот, кто отказывался их совершать (пытать заключенных, фальсифицировать итоги выборов, сажать на 10 суток тех, кто «виновен» в одиночном пикете или в использовании пластикового стаканчика как оружия).

Важная часть переходного правосудия – принять такие меры, чтобы совершенные преступления не повторились в будущем, поэтому это «срединный путь между насилием и бессилием», между всепрощением и стремлением наказать всех слуг прежнего режима подряд. Авторы доклада готовы отдать приоритет внесудебным механизмам («праву знать») перед правосудием в случаях, когда «общество проявляет значительный интерес к разоблачению широкомасштабной системной преступности, а отказ от правосудия не затрагивает права потерпевших и международные обязательства государства в области расследования нарушений прав человека».

Юридические проблемы

Доклад «Между местью и забвением» особенно интересен юридической техникой, предлагаемой для восстановления правосудия. На пути преодоления системной безнаказанности встанет множество препятствий. Среди них, в частности, пропущенные сроки давности уголовного преследования и исковая давность, проблема добросовестности приобретателя имущества в случае его перепродажи, амнистии и др. Некоторые линии безнаказанного противоправного поведения вообще не могут быть адекватно описаны в российских уголовных категориях (использование административного ресурса в ходе выборов, неправомерное присвоение или удержание властных полномочий, незаконное обогащение, преступления против человечности).

Проблемами станут также утрата доказательств, неустойчивая практика судов по компенсации морального вреда, отсутствие института принесения извинений за преступления должностных лиц. Обычные нормы о возложении на потерпевших заботы о восстановлении своих прав к системной преступности не применимы: тут обязанность восстановления правосудия должна лечь на государство. Чтобы сделать такие преступления досягаемыми для уголовной юстиции будущего авторы доклада предлагают, в соответствие с рекомендациями ООН, не исчислять срок давности уголовного преследования в течение того времени, когда отсутствовало эффективное средство правовой защиты.

Людям, потерпевшим от безнаказанных правонарушений, нужна будет помощь в восстановлении их прав, ведь они долгое время были лишены правовой защиты и подвергались незаконным преследованиям. Механизм восстановления прав в таком случае должен быть быстрым, не предусматривать от потерпевших больших усилий и по возможности полно возмещать нанесенный им вред.

Административные решения

Для расследования и информирования общества о противоправном присвоении и удержании государственной власти авторы предлагают создать Комиссию по расследованию узурпации власти. Она может заниматься допросом свидетелей и потерпевших, проводить экспертизы и выемку документов. В обмен на условную амнистию рядовым соучастникам фальсификаций на выборах может быть предложено на принципах добровольного декларирования раскрыть информацию о совершенных преступлениях: описать правонарушения, свою роль в них и назвать организаторов. Стимулом к подаче таких заявлений станет угроза уголовного преследования после завершения амнистии. По запросу следствия заявитель должен быть готов подтвердить декларацию своими свидетельскими показаниями (иначе амнистия отменяется). В делах против других лиц лишь такие свидетельства, а не сами декларации, могут быть использованы как инструмент доказательства. Задачей Комиссии будет подготовить доклад о нарушении избирательных процедур и провести люстрацию.

Процедуру проверки заявлений о пытках и жестоком обращении проведет Комиссия по возмещению вреда пострадавшим от пыток. Но здесь процедура внесудебного публичного расследования, по замыслу авторов доклада, не должна влиять на уголовное преследование правонарушителей. Бобринский и Дмитриевский предлагают упрощенную процедуру, устанавливающую факт нанесения заявителю вреда (смерть, пытки, бесчеловечное обращение) и признание права на его возмещение из бюджета. Это избавит заявителей от необходимости дожидаться, пока виновным будет вынесен приговор, как и от доказывания факта незаконного причинения вреда в гражданском процессе. Авторы доклада предлагают исходить из того, что если вред причинен человеку в то время, когда он находился во власти сотрудников правоохранительных органов и системы исполнения наказаний, то государство должно возместить потерпевшим нанесенный вред. В этом случае они получают компенсации еще до того, как в уголовном процессе решится вопрос о том, кто конкретно был виновен в этом преступлении.

Заявитель должен будет изложить обстоятельства происшедшего с ним, Комиссия сама проверит заявления. Для этого ей нужно иметь право допрашивать свидетелей, проводить выемку документов, осматривать помещения госучреждений и так далее. Второй задачей Комиссии может стать подготовка докладов о практике применения пыток, о политике их безнаказанности, а также популяризация этих докладов, что поможет искоренить «культуру пыток» среди правоохранителей.

Проверкой заявлений о насильственном исчезновении, вреде жизни и здоровью во время контртеррористических операций на Северном Кавказе займется Комиссия по возмещению вреда жертвам вооруженных конфликтов на Северном Кавказе. В этом случае создание Комиссии обусловлено интересами родственников жертв: дожидаться расследования уголовных дел слишком долго, а через подобный орган можно будет узнать судьбу людей и назначить компенсации, не дожидаясь итогов расследования. Комиссия организует учет пропавших без вести и погибших, будет искать захоронения и опознавать останки, выяснять обстоятельства насильственного исчезновения и гибели людей. В работе Комиссии смогут принять участие и потерпевшие.

Здесь тоже может применяться «мягкий» стандарт доказывания, не устанавливающий вину конкретных лиц в произошедшем. Он основывается на том, что во время контртеррористической операции РФ отвечает за случаи исчезновения и причинения вреда людям на территории, где проводится операция (если только не доказано, что вред не был связан с действиями правительственных сил). Комиссия также будет координировать психологическую, медицинскую, социальную реабилитацию потерпевших, организовывать публичные слушания.

Чтобы восстановить права людей, подвергшихся слежке, негласным оперативно-розыскным мероприятиям (ОРМ), предлагается уведомить людей о факте проведения таких мероприятий и предоставить им доступ к полученным в результате ОРМ материалам. Право знать о вмешательстве в частную жизнь должно быть предоставлено независимо от мотивов вмешательства (кроме случаев, когда слежку необходимо сохранять и далее). Один из вариантов – предоставлять подтверждение факта слежки по запросу. Так построена работа органа, предоставляющего доступ к архивам Штази (политической полиции ГДР).

Институт народной памяти должен будет установить факты преступлений коммунистического режима, назвать совершавших их людей, организовать доступ к архивам советского руководства и спецслужб, найти и защитить захоронения жертв. Необходима будет и политико-правовая квалификация преступлений тоталитаризма. Институт подготовит доклад, исследующий масштабы, механизм и типологию преступлений, назовет имена виновников и жертв, расскажет об их страданиях. Институт должен запустить постоянную программу исследований преступлений коммунистического режима.

Комиссии и Институт будут передавать материалы органам следствия для уголовного расследования преступлений. Для людей, подвергшихся антиконституционным уголовным и административным преследованиям, предусмотрен особый порядок реабилитации. Порядок возмещения вреда жертвам пыток и жестокого обращения не будет исключать возмещение вреда в уголовном порядке (но это более сложный путь). В области уголовного преследования вводятся особые положения о неприменении сроков давности и актов об амнистии к тем, кто прежде был огражден от уголовного преследования политикой системной безнаказанности. Уже истекшие сроки восстанавливаются. Эта мера распространяется на ограниченный круг преступлений и не охватывает, например, неумышленные ошибки в уголовной политике, из-за которых правоохранительные органы оказались неспособны расследовать преступления. Восстановление сроков применяется именно к случаям системной безнаказанности.

Люстрацию авторы доклада не считают оптимальным средством возмездия за преступления авторитарного режима: за преступления надо судить. Люстрация как гарантия неповторения нарушений должна быть применена к ограниченному кругу лиц, руководивших органами, ответственными за системное нарушение прав человека или узурпацию власти и попустительствовавшие им, и к тем, кто лично участвовал в репрессиях. Для привлечения к ответственности судей (стандартными процедурами дисциплинарной и уголовной ответственности) потребуется приостановка их полномочий.

Благодаря исследованию Николая Бобринского и Станислава Дмитриевского, российские продемократические силы теперь значительно лучше готовы к возможностям, которые когда-нибудь обязательно откроются: примерный порядок действий и сопутствующие им проблемы известны. Жертвам системной безнаказанности это дает надежду на то, что правосудие может быть восстановлено, а всем остальным – на то, что Россия когда-нибудь станет правовым государством.